Лирика, лирические произведения поэта Вячеслава Иванова на тему любви и другие.
Родных высот изгнанник вольный,
Спрядает светлый водопад
В теснинный мрак и плен юдольный.
А облако, назад - горе -
Путеводимое любовью,
Как агнец, жертвенною кровью
На снежном рдеет алтаре.
С плодами ветвь в саду моем — так низко...
Деревья спят — и грезят?— при луне,
И таинство их жизни — близко, близко...
Пускай недостижимо нам оно —
Его язык немотный всё ж понятен:
Им нашей красотой сказать дано,
Что мы — одно, в кругу лучей и пятен.
И всякой жизни творческая дрожь
В прекрасном обличается обличье;
И мило нам раздельного различье
Общеньем красоты. Ее примножь!—
И будет мир, как этот сад застылый,
Где внемлет всё согласной тишине:
И стебль, и цвет Земле послушны милой;
И цвет, и стебль прислушались к Луне.
А малое себе не прочит
Ни долгой памяти в роду,
Ни слав на Божием суду,-
Иное вымолит спасенье
От беспощадного конца:
Случайной ласки воскресенье,
Улыбки милого лица.
Отверстые зеницы гор -
Мглой неразгаданного взора
Небес глубоких мерят взор.
Ты скажешь: в ясные глядится
С улыбкой дикою Сатир,-
Он, тайну мойр шепнувший в мир,
Что жребий лучший - не родиться.
Согласных Муз одна семья,
Вы нас уводите из мира
В соседство инобытия.
И чем зеркальней отражает
Кристалл искусства лик земной,
Тем явственней нас поражает
В нем жизнь иная, свет иной.
И про себя даемся диву,
Что не приметили досель,
Как ветерок ласкает ниву
И зелена под снегом ель.
Меж туч огонь вечерний сея.
Вкруг помрачался, вкруг зиял
Недвижный хаос Колизея.
Глядели из стихийной тьмы
Судеб безвременные очи...
День бурь истомных к прагу ночи,
День алчный провожали мы -
Меж глыб, чья вечность роковая
В грехе святилась и крови,
Дух безнадежный предавая
Преступным терниям любви,
Стеснясь, как два листа, что мчит,
Безвольных, жадный плен свободы,
Доколь их слившей непогоды
Вновь легкий вздох не разлучит...
Они вплетут в венки своих избраний;
И сорванный с их памятию ранней
Сплетается. И суд их: Да иль: Нет.
Хоть преломлен в их зрящих чашах свет,
Но чист кристалл эфироносных граней.
Они — глядят: молчанье — их завет.
Но в глубях дали грезят даль пространней.
Они — как горный вкруг души туман.
В их снах правдив явления обман.
И мне вестят их арфы у порога,
Что радостен в росах и солнце луг;
Что звездный свод — созвучье всех разлук;
Что мир — обличье страждущего Бога.
Живая Тайна естества;
Над кем вселенская листва
С плодами звездными нагнула
Колеблемую Духом сень;
Кто видел елисейский день
И кипарис, как тополь, белый;
Кто — схимой Солнца облечен —
На жертву Солнцу обречен,
Как дуб, опутанный омелой,—
Тот будет, хладный, души жечь
И, как Земли магнитный полюс,
Сердца держать и воли влечь,—
Один в миру: in Mundo Solus.
В поднебесьи свой солнцевидный глаз;
Горит он всем исполниться зараз
И целого, нецельный, не вмещает,—
Вновь извергая вон, что поглощает,—
Смарагд роняя, чтоб схватить алмаз:
Так из пучин индийских водолаз
Случайный перл, исторгнув, похищает.
Спеша и задыхаясь, и дробя
Единое, забвенью и изменам
Мы рабствуем, и любим, полюбя,
Не духа вечностью, но духа пленом.
Мы нищими по россыпям пройдем,
И что нас ищет глухо — не найдем.
В ком память вечная живет.
Любовь зовет, любовь предчует;
Кто не забыл,- не отдает.
Скиталец, в даль - над зримой далью
Взор ясновидящий вперя,
Идет, утешенный печалью...
За ним - заря, пред ним - заря...
Кольцо и посох - две святыни -
Несет он верною рукой.
Лелеет пальма средь пустыни
Ночлега легкого покой.
Ведет к вратам единственного града,
Где блещет храм, чья снежная громада,
Эфирней гор, встает у их порога,
Но Красота смиренствует, убога,
Средь нищих стен, как бледная лампада,
Туда иди из мраморного сада
И гостем будь за вечерею бога!
Дерзай! Здесь мира скорбь и желчь потира!
Ты зришь ли луч под тайной бренных линий?
И вызов Зла смятенным чадам Мира?
Из тесных окон светит вечер синий:
Се Красота из синего эфира,
Тиха, нисходит в жертвенный триклиний.
Трубившего в альпийский длинный рог.
Приятно песнь его лилась; но, зычный,
Был лишь орудьем рог, дабы в горах
Пленительное эхо пробуждать.
И всякий раз, когда пережидал
Его пастух, извлекши мало звуков,
Оно носилось меж теснин таким
Неизреченно-сладостным созвучьем,
Что мнилося: незримый духов хор,
На неземных орудьях, переводит
Наречием небес язык земли.
И думал я: "О гений! Как сей рог,
Петь песнь земли ты должен, чтоб в сердцах
Будить иную песнь. Блажен, кто слышит".
И из-за гор звучал отзывный глас:
"Природа - символ, как сей рог. Она
Звучит для отзвука; и отзвук - бог.
Блажен, кто слышит песнь и слышит отзвук".