Небольшие, короткие стихотворения русских поэтов - классиков об одиночестве.
Пиры, любовницы, друзья
Исчезли с легкими мечтами -
Померкла молодость моя
С ее неверными дарами.
Так свечи, в долгу ночь горев
Для резвых юношей и дев,
В конце безумных пирований
Бледнеют пред лучами дня.
На дворе луна.
И стоишь без цели
У окна.
Ветер. Никнет, споря,
Ряд седых берез.
Много было горя...
Много слез...
И встает невольно
Скучный ряд годин.
Сердцу больно, больно...
Я один.
В далекие звезды вглядясь, -
Меж теми звездами и мною
Какая-то связь родилась.
Я думал... не помню, что думал;
Я слушал таинственный хор,
И звезды тихонько дрожали,
И звезды люблю я с тех пор...
Друг против друга мы сидим,
В холодном сумраке ночном,
Страдаем оба и молчим.
И оба поняли давно,
Как речь бессильна и мертва:
Чем сердце бедное полно,
Того не выразят слова.
Не виноват никто ни в чем:
Кто гордость победить не мог,
Тот будет вечно одинок,
Кто любит,- должен быть рабом.
Стремясь к блаженству и добру,
Влача томительные дни,
Мы все - одни, всегда - одни:
Я жил один, один умру.
На стеклах бледного окна
Потух вечерний полусвет.-
Любить научит смерть одна
Все то, к чему возврата нет.
Дождь, мокрые стекла и тишина.
Небо поплачет сегодня со мной.
Как тяжело оставаться одной.
Я не боюсь одиночества, нет!
Я ожидала такое.
Но у меня и к тебе есть совет:
Не жди теперь покоя!
Ведь я не одна:
Нас с одиночеством двое.
Звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
Той темноте за окнами угоден.
Запущены моих друзей дела,
Нет в их домах ни музыки, ни пенья,
И лишь, как прежде, девочки Дега
Голубенькие оправляют перья.
Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
Вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
Друзья мои, туманит ваши очи.
О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
Как холодно ты замыкаешь круг,
Не внемля увереньям бесполезным.
Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
Утешусь, прислонясь к твоей груди,
Умоюсь твоей стужей голубою.
Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
На том конце замедленного жеста
Найти листву, и поднести к лицу,
И ощутить сиротство, как блаженство.
Даруй мне тишь твоих библиотек,
Твоих концертов строгие мотивы,
И - мудрая - я позабуду тех,
Кто умерли или доселе живы.
И я познаю мудрость и печаль,
Твой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
Объявит свои детские секреты.
И вот тогда - из слез, из темноты,
Из бедного невежества былого
Друзей моих прекрасные черты
Появятся и растворятся снова.
Была весна, и ветер выл.
Из отпылавшего камина
Неясный мрак вечерний плыл.
И он сидел перед камином,
Он отгорел и отстрадал
И взглядом, некогда орлиным,
Остывший пепел наблюдал.
В вечернем сумраке всплывали
Пред ним виденья прошлых дней,
Будя старинные печали
Игрой бесплотною теней.
Один, один, забытый миром,
Безвластный, но еще живой,
Из сумрака былым кумирам
Кивал усталой головой...
Друзей бывалых вереница,
Врагов жестокие черты,
Любивших и любимых лица
Плывут из серой темноты...
Все бросили, забыли всюду,
Не надо мучиться и ждать,
Осталось только пепла груду
Потухшим взглядом наблюдать...
Куда неслись его мечтанья?
Пред чем склонялся бедный ум?
Он вспоминал свои метанья,
Будил тревоги прежних дум...
И было сладко быть усталым,
Отрадно так, как никогда,
Что сердце больше не желало
Ни потрясений, ни труда,
Ни лести, ни любви, ни славы,
Ни просветлений, ни утрат...
Воспоминанья величаво,
Как тучи, обняли закат,
Нагромоздили груду башен,
Воздвигли стены, города,
Где небосклон был желт и страшен,
И грозен в юные года...
Из отпылавшего камина
Неясный сумрак плыл и плыл,
Река несла по ветру льдины,
Была весна, и ветер выл.
Нам в одиночестве влачить.
Делить веселье - все готовы:
Никто не хочет грусть делить.
Один я здесь, как царь воздушный,
Страданья в сердце стеснены,
И вижу, как судьбе послушно,
Года уходят, будто сны;
И вновь приходят, с позлащенной,
Но той же старою мечтой,
И вижу гроб уединенный,
Он ждет; что ж медлить над землей?
Никто о том не покрушится,
И будут (я уверен в том)
О смерти больше веселится,
Чем о рождении моем...
Как фамилию, как имя, как отчество.
Родилась уж, видно, я под созвездием,
Что готовило судьбу, как возмездие.
И куда б я ни пошла, ни поехала -
Одиночество со мной всюду следует,
Словно камушек, в груди тихо тукает,
И зовет меня оно, и аукает.
Разбежаться бы да кинуться в реченьку,
Только мысли-то мои эти грешные.
Мы теперь навек вдвоем с одиночеством,
Как с фамилией моей, да как с отчеством.
Ты, кукушка, прокукуй свою песенку,
Да ступеньки все сочти в моей лесенке -
Сколько пройдено, да сколько осталося,
Может быть, идти вдвоем нам до старости.
Я сплету себе венков да с полдюжины,
Сарафан себе пошью я из кружева,
Чтоб коса от ветра вновь растрепалася,
Одиночество со мной чтоб осталося.
Я от него бегу спеша.
Мое единое отчество -
Моя пустынная душа.
С людьми скучаю до чрезмерности,
Одно и то же вижу в них.
Желаю случая, неверности,
Влюблен в движение и в стих.
О, как люблю, люблю случайности,
Внезапно взятый поцелуй,
И весь восторг - до сладкой крайности,
И стих, в котром пенье струй.
Боюсь глаза поднять,
Про самое смешное
Стараюсь вспоминать.
Врачи чуть-чуть поахали:
"Как? Залпом? Восемьсот?.."
От смеха ли, от страха ли
Всего меня трясет.
Теперь я - капля в море,
Я - кадр в немом кино,
И двери - на запоре,
А все-таки смешно.
Воспоминанья кружатся
Как комариный рой,
А мне смешно до ужаса:
Мой ужас - геморрой.
Виденья все теснее,
Страшат величиной:
То с нею я - то с нею,-
Смешно, иначе - ной!
Не сплю - здоровье бычее,
Витаю там и тут,
Смеюсь до неприличия
И жду - сейчас войдут...
Халат закончил опись
И взвился - бел, крылат.
"Да что же вы смеетесь?" -
Спросил меня халат.
Но ухмыляюсь грязно я
И - с маху на кровать.
Природа смеха - разная,-
Мою вам не понять.
Жизнь - алфавит: я где-то
Уже в "це-че-ша-ще",-
Уйду я в это лето
В малиновом плаще.
Но придержусь рукою я
Чуть-чуть за букву "я" -
побеспокою я!-
Сжимаю руку я.
Со мной смеются складки
В малиновом плаще.
С покойных взятки гладки,-
Смеялся я - вообще.
Смешно мне в голом виде лить
На голого ушат,
А если вы обиделись -
То я не виноват.
Палата - не помеха,
Похмелье - ерунда,-
И было мне до смеха -
Везде, на все, всегда!
Часы тихонько тикали -
Сюсюкали: сю-сю...
Вы - втихаря хихикали,
А я - давно вовсю!
Холодное сердце русалки,—
Чтоб мог мог я спокойно внимать неумолчному ропоту Моря,
И стону страданий людских!
О, если б мне крылья орлиные,
Свободные сильные крылья,—
Чтоб мог я на них улететь в безграничное царство Лазури,
Чтоб мог я не видеть людей!
Околдован огнями любви.
Ты гадаешь. - Меня не зови -
Я и сам уж давно ворожу.
От тяжелого бремени лет
Я спасался одной ворожбой,
И опять ворожу над тобой,
Но неясен и смутен ответ.
Ворожбой полоненные дни
Я лелею года, - не зови...
Только скоро ль погаснут огни
Заколдованной темной любви?
Свободы тщетно жаждем мы.
Мы беспощадно одиноки
На дне своей души-тюрьмы!
Присуждены мы к вечной келье,
И в наше тусклое окно
Чужое горе и веселье
Так дьявольски искажено.
Напрасно жизнь проходит рядом
За днями день, за годом год.
Мы лжём любовью, словом, взглядом. –
Вся сущность человека лжёт!
Нет сил сказать, нет сил услышать.
Невластно ухо, мёртв язык.
Лишь время знает, чем утишить
Безумно вопиющий крик.
Срывай последние одежды
И грудью всей на грудь прильни, –
Порыв бессилен! Нет надежды!
И в самой страсти мы одни!
Нет единенья, нет слиянья, –
Есть только смутная алчба,
Да согласованность желанья,
Да равнодушие раба.
Напрасно дух о свод железный
Стучится крыльями, скользя.
Он вечно здесь, над той же бездной:
Упасть в соседнюю – нельзя!
И путник посредине луга,
Кругом бросает тщетный взор:
Мы вечно, вечно в центре круга,
И вечно замкнут кругозор!
Сажусь задумчивый в тени древес густой,
И развиваются передо мной
Разнообразные вечерние картины!
Здесь пенится река, долины красота,
И тщетно в мрачну даль за ней стремится око;
Там дремлющая зыбь лазурного пруда
Светлеет в тишине глубокой.
По темной зелени дерев
Зари последний луч еще приметно бродит,
Луна медлительно с полуночи восходит
На колеснице облаков,
И с колокольни одинокой
Разнесся благовест протяжный и глухой;
Прохожий слушает,— и колокол далекий
С последним шумом дня сливает голос свой.
Прекрасен мир! Но восхищенью
В иссохшем сердце места нет!..
По чуждой мне земле скитаюсь сирой тенью,
И мертвого согреть бессилен солнца свет.
С холма на холм скользит мой взор унылый
И гаснет медленно в ужасной пустоте;
Но, ах, где встречу то, что б взор остановило?
И счастья нет, при всей природы красоте!..
И вы, мои поля, и рощи, и долины,
Вы мертвы! И от вас дух жизни улетел!
И что мне в вас теперь, бездушные картины!..
Нет в мире одного — и мир весь опустел.
Встает ли день, нощные ль сходят тени,—
И мрак и свет противны мне...
Моя судьба не знает изменений —
И горесть вечная в душевной глубине!
Но долго ль страннику томиться в заточенье.
Когда на лучший мир покину дольный прах,
Тот мир, где нет сирот, где вере исполненье,
Где солнцы истинны в нетленных небесах?..
Тогда, быть может, прояснится
Надежд таинственных спасительный предмет,
К чему душа и здесь еще стремится,
И токмо там, в отчизне, обоймет...
Как светло сонмы звезд пылают надо мною,
Живые мысли Божества!
Какая ночь сгустилась над землею,
И как земля, в виду небес, мертва!..
Встает гроза, и вихрь, и лист крутят пустынный!
И мне, и мне, как мертвому листу,
Пора из жизненной долины,—
Умчите ж, бурные, умчите сироту!..
За рубашкой в комод полезешь, и день потерян.
Поскорей бы, что ли, пришла зима и занесла всё это —
Города, человеков, но для начала зелень.
Стану спать не раздевшись или читать с любого
Места чужую книгу, покамест остатки года,
Как собака, сбежавшая от слепого,
Переходят в положенном месте асфальт.
Свобода —
Это когда забываешь отчество у тирана,
А слюна во рту слаще халвы Шираза,
И, хотя твой мозг перекручен, как рог барана,
Ничего не каплет из голубого глаза.
Без друга, без подруги, без жены,
Где так сеансы все коротковаты
И так их ожидания длинны!
Как стыдно -
В нервной замкнутой войне
С насмешливостью парочек в фойе
Жевать, краснея, в уголке пирожное,
Как будто что-то в этом есть порочное...
Мы,
Одиночества стесняясь,
От тоски
Бросаемся в какие-то компании,
И дружб никчемных обязательства кабальные
Преследуют до гробовой доски.
Компании нелепо образуются -
В одних все пьют да пьют,
Не образумятся.
В других все заняты лишь тряпками и девками,
А в третьих -
Вроде спорами идейными,
Но приглядишься -
Те же в них черты...
Разнообразные формы суеты!
То та,
То эта шумная компания...
Из скольких я успел удрать -
Не счесть!
Уже как будто в новом был капкане я,
Но вырвался,
На нем оставив шерсть.
Я вырвался!
Ты спереди, пустынная
Свобода...
А на черта ты нужна!
Ты милая,
Но ты же и постылая,
Как нелюбимая и верная жена.
А ты, любимая?
Как поживаешь ты?
Избавилась ли ты от суеты;
И чьи сейчас глаза твои раскосые
И плечи твои белые роскошные?
Ты думаешь, что я, наверно, мщу,
Что я сейчас в такси куда-то мчу,
Но если я и мчу,
То где мне высадиться?
Ведь все равно мне от тебя не высвободиться!
Со мною женщины в себя уходят,
Чувствуя,
Что мне они сейчас такие чуждые.
На их коленях головой лежу,
Но я не им -
Тебе принадлежу...
А вот недавно был я у одной
В невзрачном домике на улице Сенной.
Пальто повесил я на жалкие рога.
Под однобокой елкой
С лампочками тускленькими,
Посвечивая беленькими туфельками,
Сидела женщина,
Как девочка, строга.
Мне было так легко разрешено
Приехать,
Что я был самоуверен
И слишком упоенно современен -
Я не цветы привез ей,
А вино.
Но оказалось все -
Куда сложней...
Она молчала,
И совсем сиротски
Две капельки прозрачных -
Две сережки
Мерцали в мочках розовых у ней.
И, как больная, глядя так невнятно
И, поднявши тело детское свое,
Сказала глухо:
"Уходи...
Не надо...
Я вижу -
Ты не мой,
А ты - ее..."
Меня любила девочка одна
С повадками мальчишескими дикими,
С летящей челкой
И глазами-льдинками,
От страха
И от нежности бледна.
В Крыму мы были.
Ночью шла гроза,
И девочка
Под молниею магнийной
Шептала мне:
"Мой маленький!
Мой маленький!" -
Ладонью закрывая мне глаза.
Вокруг все было жутко
И торжественно,
И гром,
И моря стон глухонемой,
И вдруг она,
Полна прозренья женского,
Мне закричала:
"Ты не мой!
Не мой!"
Прощай, любимая!
Я твой
Угрюмо,
Верно,
И одиночество -
Всех верностей верней.
Пусть на губах моих не тает вечно
Прощальный снег от варежки твоей.
Спасибо женщинам,
Прекрасным и неверным,
За то,
Что это было все мгновенным,
За то,
Что их "прощай!" -
Не "до свиданья!",
За то,
Что, в лживости так царственно горды,
Даруют нам блаженные страданья
И одиночества прекрасные плоды.